Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон - Страница 148

148

Проводится подготовка к его штурму с использованием приданных танков и двух, тем временем ремонтируемых, русских трофейных бронеавтомобилей; кроме того, I.R.135 минометным обстрелом и средствами дымообразования пытается делать гарнизон не способным к сопротивлению.

В этот день при допросах пленных делается вывод, что дивизия боролась против особенно подготовленных и политически обученных русских солдат. Также, что подтверждается и более поздними наблюдениями, в крепости находилась школа GRU. Дальнейшее применение дивизии еще неясно. Как следует из телефонных разговоров, якобы она будет резервом ОКН…»

Прижавшись к земле, скрытый от чужых глаз листвой кустарника красноармеец Никитин через бинокль наблюдал за жизнью на оккупированной территории. Правда, смотреть особо было не на что – по дороге от Бреста практически никто не двигался. Разве что в поле зрения изредка появлялись одиночные телеги, груженные каким-то скарбом и максимум парой человек, и медленно двигались то в город, то из него. Немцы за время дежурства Виктора проехали всего три раза – сначала колонна из трофейных «ГАЗов» и «ЗИСов» с пустыми кузовами в сопровождении десятка пехотинцев, затем десяток повозок с гражданскими возницами и тремя немцами в сопровождении. Третий раз по дороге из Бреста пропылила небольшая автоколонна из немецкого легкового автомобиля в сопровождении колесного броневика и большого крытого грузовика с солдатами. Сделав карандашом запись в журнале наблюдений, Виктор, стараясь особо не шевелиться, поочередно понапрягал свои мышцы, как их в свое время научил командир. И аккуратно оглянулся вокруг. Слева и справа от него на расстоянии десятка метров расположились едва заметные такие же лохматые и зеленые существа, осуществляющие охрану лагеря вырвавшихся из цитадели бойцов гарнизона. Сам лагерь компактно разместился на дне неглубокого, заросшего кустарником оврага. Большинство бойцов спало, завернувшись в плащ-палатки и укрывшись среди зелени. Остальные чистили оружие и проверяли снаряжение. Самойлов копошится у раненых, заново перевязывая получивших ранения в ночном бою. И все это происходило в абсолютной тишине – бойцы, даже раненые, старались ни криком, ни стонами, ни звоном оружия не нарушить ее. За те несколько дней, что они держали оборону в крепости, бойцы научились ценить ТИШИНУ. Именно так, с большой буквы – ТИШИНУ.

Вот ведь какое дело, до войны о тишине не задумывались и как-то особо ее не замечали. Ну, есть она и есть, а нет, так можно легко создать. А тут полюбили. Как не полюбить? Если каждый день с утра до вечера, с небольшими перерывами, идет артиллерийский обстрел укреплений и построек. Три дня. Три долгих до невозможности дня. Когда ударная волна и осколки тяжеленных снарядов расплющивает все созданное человеком. Сотрясает человеческую плоть до самой последней клеточки и вышибает из тебя сознание. Этого многие не выдержали. Кто сошел с ума, кто сдался в плен. И лишь небольшие перерывы в обстреле давали возможность отдохнуть, снять напряжение, поесть, почистить оружие и сменить позицию. Вот тогда лица бойцов разглаживались, прояснялись, среди них раздавались шутки и смех. Они радовались солнцу и ТИШИНЕ. Именно она стала символом их военной удачи.

Аккуратно оглянувшись и окинув взглядом окружающий мир, а главное, проверив, что за ним никто не наблюдает, Никитин достал из внутреннего кармана тетрадь с карандашом.

Еще раз осмотрелся, машинально грызя кончик карандаша и вспоминая события прошедшего дня, а затем стал быстро заносить все на бумагу. И самое главное то, что было связано с их командиром. «Лучшая память – это карандаш!» – учил старший лейтенант Горячих. Вот Виктору и приходилось ежедневно записывать в заветную тетрадь. Хорошо еще, что тетрадь толстая и ее надолго хватит. А как эта кончится, то еще несколько чистых в вещмешке лежит. Дмитрий Ильич просил записывать данные при любом случае и так, чтобы никто не знал. Не все правильно понимают чекистскую работу, и за нее можно пострадать честному человеку. Красноармеец Никитин относил себя именно к таким. А каким еще может быть комсомолец, активист, мечтающий после войны стать таким же грамотным и умным, как их командир лейтенант Седов? Абсолютно нет ничего постыдного в том, что раньше надо было каждый день сообщать особисту о событиях во взводе и отдельно докладывать о командире: с кем он встречался, что делал и что говорил. А теперь вот надо вести тетрадь. Дмитрий Ильич перед прорывом из крепости специально об этом инструктировал. Ну, а когда выйдут к своим, то будет Виктору честь, хвала и повышение в звании. Да и награда будет. Уж это Никитин знал абсолютно точно. Потому что именно он, по поручению старшего лейтенанта Потапова, искал печатную машинку и чистые бланки наградных листов. Командир не зря с полковым комиссаром наградные листы оформлял. Но об этом молчок, там на многих есть. Как тогда командир сказал: «Подвиг каждого должен быть увековечен в истории!» И еще: «Никто не забыт и ничто не должно быть забыто!» Из взвода на всех наградные заготовлены, да и не по одному разу. Каждому командир оценку дал, отметил и документы приготовил. А полковой комиссар и старший лейтенант Потапов завизировали. Им бы только к своим попасть.

В то, что обязательно выйдут, Виктор даже не сомневался – командир выведет. Он если что задумал, то так и будет. И крови мало прольется, и врагу достанется, как тогда в первый день войны, а потом ночью на Западном и при прорыве из крепости. Он может, и все в него верят. Виктор это даже в тетради особо отметил…

148